Поговорим для начала о краткости. Бывает, слов много – и ничего, а бывает и наоборот.
Например, мне кажется, что все этапы постперестроечного развития России можно передать всего тремя фамилиями иркутских губернаторов, которые последовательно сменяли друг друга: Ножиков, Говорин, Тишанин. Какие тут ещё нужны комментарии? Кстати, абсолютно легитимный губернатор в Иркутской области появился совсем недавно. И это значит, что Россия стоит на перепутье. Следите за дальнейшими событиями в Прибайкалье.
А вот другая история из реальной жизни - её я встретил в мемуарах кинорежиссера Александра Довженко, она посерьезнее будет странных совпадений. Довженко вспоминает деревенского старика, которого они как-то спросили: скажи, дедушка, а есть у человека душа или только одни рефлексы?
– Так всё тут от человека зависит, – ответил дед. – Если человек хороший, то есть душа. А если плохой - одни рефлекс
Это было где-то в середине пятидесятых годов, когда слово «душа» не очень-то отличалось политкорректностью и состояло на подозрении. Теперь его реабилитировали. Но как бы не посмертно... Потому что «рефлексы» для последнего десятилетия прошлого века были ключевым словом. «Все ищут ответа, в чём главный идеал. Пока ответа нету – копите капитал». Слова из песни не выкинешь.
Так и жили.
И не только мы. Надо признать, что всё цивилизованное сообщество постепенно перезагружается в оцифрованную реальность, где рефлексы – краеугольный камень глобальной экономики. Диктатура целесообразности. Эго хоть законов потребительского поведения коснись, хоть нефтяных войн.
Помню, меня поразила Япония. Летнее утро, только начинает светать, выхожу из гостиницы, предполагая, что окажусь на пустынных улицах Токио, и вижу поток людей, движущихся на работу. Шок. Пять часов утра! А вечером все японцы, как по команде, исчезают. Страна-муравейник. Время гейш и самураев в прошлом.
Наша жизнь в японском смысле ещё далеко не идеальна. Россия - страна неотрегулированных рефлексов. Идеологически неустойчивая. Это и раздражает. За это и обижаются наши зарубежные друзья: нефть вроде поставляем, но живем не по линеечке. А что тут ответишь? Только одно: эксплуатация рефлексов – штука, конечно, прибыльная, но скучная. На ней далеко не уедешь – завод быстро кончается. Потому что Голод, как не парадоксально, возникает не только от недоедания, во и от пресыщения. А что
дальше?
Распространение «рефлексотерапии» напоминает карту атмосферного циклона, который движется на восток. И если над центральной частью страны уже установилась пасмурная погода, то над Сибирью пока переменная облачность и кратковременные осадки. Главная примета проста – здесь еще есть старики, которые похожи на того деревенского деда из мемуаров Довженко. Как-то сохранились.
Хотя бы вот Мистробыч, который страсть как любит петь оперные арии и неаполитанские песни, выученные по старым пластинкам. Голос у него, кстати, до сих пор отменный.
Однажды в их крохотное село случай занес итальянцев. (Чего им там показывали, непонятно). И вот идут они и случайно натыкаются на Мистробыча. Проставьте себе ощущения этих средиземноморцев, увидевших старика с огромной седой бородой, в заплатанных штанах, который идет по улице и поет на итальянском языке «Санта Лючию». Тут и свихнуться можно.
А Мистробыч про итальянцев был не в курсе. Он часто поет, если хорошее настроение.
Люди, которые не способны жить в сокращенном варианте, – это и есть неизвестная Сибирь. Конечно, для начала мы попробуем рассказать именно о тех из них, чьи судьбы реально связаны с «полунощной страной» (так сибирские земли называли еще в летописях), но это не означает, что журнал намерен ограничиться территориальными рамками. Нет, нам интересны любые истории, которые созвучны Сибири по сути. И не важно, где они происходят: в Нью-Йорке, Дублине или Катманду. Сибирь, она и в Африке - Сибирь.
Вот такие тренды, едреныть...
Если кратко.
