- Главная
- /
- Публикации /
- Люди / ОТ МОСКВЫ ДО БЕРЛИНА
ОТ МОСКВЫ ДО БЕРЛИНА
Иван Соколов
Фотографии: Художник Юрий Гальков, «Тишина» / РИА Новости, Художник Константин Юон, «Парад на Красной площади 7 ноября 1941» / РИА Новости, Художник Ф. А. Модоров, «Портрет партизана Великой Отечественной войны деда Талаша», 1943 год / РИА Новости, Е. А. Халдей, «Знамя Победы над Рейхстагом»
С каждой круглой датой все дальше от нас тот майский день, когда страна в едином порыве праздновала Победу над фашизмом. Семьдесят лет – много это или мало? С точки зрения истории, измеряющей время столетиями и эпохами, срок, конечно, невелик. А с точки зрения человеческой памяти?
Оказывается, за семьдесят лет очень многое можно забыть. Кто был оккупантом, а кто освободителем, кто бился с врагом до последнего, а кто сдавал противнику целые страны за пару недель. И даже кто с кем воевал и чья была победа. Может быть, нынешнее поколение школьников еще с трудом глотает информацию, о том, что Освенцим освобождала мифическая «украинская армия». А вот следующее...
Прошлое, конечно, не изменить, оно уже случилось. Об этом наверняка прекрасно осведомлены и те, кто пытается переписать историю Второй мировой войны, изменить наше представление о ней. И в этом нет ничего удивительного. Просто целят они не в прошлое, а в настоящее. В нас сегодняшних – в то, что мы любим, чем гордимся и ради чего по большому счету живем. Поэтому так важно сегодня знать, как все было на самом деле. И чем дальше от нас тот майский день 1945-го, тем это важнее.
Когда пятнадцать лет назад в Новосибирске решили увековечить на Мемориале Славы сибирские дивизии, сражавшиеся с фашистами, вдруг выяснилось, что никто не знает, сколько же их на самом деле было. Военный историк Юрий Фабрика отправился в Центральный архив Минобороны поднимать документы того времени. Оказалось, что в Сибирском военном округе в годы войны было сформировано сорок девять дивизий, три корпуса и одна общевойсковая армия.
И тогда же в руки Юрия Аркадьевича попал уникальный документ.
– Начинаю листать очередное толстое дело, – вспоминает Фабрика, – вижу, никто до меня его не открывал: регистрационный лист пуст. В самой середине – папка. И на ней размашисто, красным карандашом: «Согласен. Сталин». Гриф «совершенно секретно», экземпляр № 1. Тут у меня, признаться, руки задрожали и по спине побежал холодок. Чувство ни с чем не сравнимое: ведь понимаю, что ни один историк этого документа еще не видел, я первый держу его в руках.
Это был сталинский приказ командующему СибВО от 11 августа 1941 года о создании 12 стрелковых и 6 кавалерийских дивизий. На их подготовку Сталин дал сибирякам три месяца. Получается, что ровно через три месяца, как раз к декабрю 41-го, сибирские дивизии были готовы идти защищать Москву…
«Ни шагу назад…»
Операцию «Тайфун» по захвату советской столицы немцы начали тридцатого сентября. За шестьдесят семь дней продвинулись почти на триста километров и к зиме вышли буквально на ее окраины. Кремль был виден в немецкие бинокли, а вражеские мотоциклисты-разведчики иной раз появлялись даже на улицах города.
Москва находилась на грани за хвата немцами. Уже было принято постановление «Об эвакуации столицы», вывезены многие советские учреждения и иностранные посольства, а тело Ленина отправлено из Мавзолея в Тюмень. Более тысячи заводов, все вокзалы, мосты, электростанции были готовы взлететь на воздух, едва фашисты войдут в столицу. Осажденный город ждал…
Германское командование уже мысленно готовилось к параду на Красной площади, но промаршировать по кремлевской брусчатке им не довелось. Путь врагу на самых опасных направлениях преградили как раз те самые сибирские дивизии
из сталинского приказа. На Волоколамском направлении с врагами билась 16-я сибирская армия из Забайкалья. «Велика Россия, а отступать некуда, позади – Москва!» Эти слова произнес ротный политрук Василий Клочков, которого жители Алтая считают своим земляком.
У знаменитого разъезда Дубосеково на Волоколамском шоссе двадцать восемь героев-панфиловцев четыре часа удерживали рвущиеся в Москву фашистские танки. В том сражении было уничтожено восемнадцать вражеских машин и не осталось в живых ни одного из наших бойцов. Клочков погиб, бросившись под танк со связкой гранат.
С юга Москву прикрывала 258-я сибирская дивизия, а на севере – 71-я морская стрелковая бригада, сформированная в Новосибирске из моряков Тихоокеанского флота. По оценкам военных историков, она одна стоила целой дивизии.
Когда матросы шли врукопашную, немцы отступали при одном только виде их бушлатов и бескозырок.
На Можайском направлении воевала 32-я сибирская стрелковая дивизия, которая на Бородинском поле вступила в тяжелое сражение с отборными частями СС. Эта битва вошла в историю как «вторая Бородинская». В боевой мощи эсэсовцы превосходили втрое. Раз за разом они подтягивали подкрепления и бросали в бой свежие силы, но бойцы дивизии стояли насмерть. Потеряв в итоге сто семнадцать танков, четыре самолета, около десяти тысяч убитыми и не сумев ни на шаг потеснить сибиряков, немцы нашли единственный выход – обойти их позиции с флангов.
«У СС особый счет к сибирякам. Наши потери очень велики… Рядами встают кресты над могилами танкистов, пехотинцев и солдат войск СС», – так напишет один из немецких генералов уже о другой сибирской дивизии – 78-й стрелковой. Вскоре это сделается для гитлеровцев своего рода оправданием – свои неудачи под Москвой они будут списывать на то, что им пришлось драться с сибиряками.
На самом деле солдаты вермахта не особенно-то и разбирались, кто перед ними, – просто называли сибиряками всех, от кого терпели поражение. Да что там простые вояки – даже многие немецкие историки до сих пор все участвовавшие в московском контрнаступлении соединения называют «сибирскими».
Фактор страха
К началу зимы тактика Жукова на изматывание противника дала первые результаты. Гитлеровский блицкриг окончательно захлебнулся. Не доходя нескольких десятков километров до Москвы, фашистские войска стали и не могли двинуться дальше. А 5 декабря 1941 года начался легендарный прорыв Красной Армии.
«Из утреннего тумана на нас обрушились невесть откуда взявшиеся колонны полков в полушубках и танки», – будет вспоминать потом выживший гитлеровский офицер. Когда взошло солнце, фронт был прорван на пять километров в глубину, немцы спасались бегством.
То, что произошло дальше, вошло в учебники как блестящая стратегическая операция, которая переломила весь ход Второй мировой войны. Если фашистским войскам потребовалось больше двух месяцев, чтобы подойти к Москве, то нашим, чтобы отбросить врага на прежние рубежи, – вдвое меньше.
Теперь уже немцам противостояли свежие, хорошо подготовленные и экипированные дивизии. С востока страны один за другим подходили военные эшелоны, прямо из вагонов-теплушек солдаты шли в бой, оставляя надписи на стенах: «Сибиряки клянутся: враг под Москвой будет остановлен и уничтожен».
А вот фашист зимой 41-го был уже не тот, что в начале войны. В боевой силе – пехоте, танках, артиллерии – немцы все еще превосходили защитников столицы раза в полтора, но с боевым духом дело обстояло гораздо хуже. Жестокие бои, длящиеся уже полгода, деморализовали привыкших к быстрым победам солдат вермахта. А тут еще ударили жуткие морозы, и почти сорок процентов личного состава немецкой армии страдало от обморожений.
– Немцы столкнулись с тем, что было выше их понимания, – считает доктор исторических наук Михаил Шиловский. – Как в таких условиях, когда речь идет просто о выживании, можно еще и воевать? Что это за люди? Что за народ?
Это был своего рода культурный, психологический шок. Это был иррациональный страх – страх перед громадными чужими пространствами, страх перед непонятной чужой цивилизацией. И мне кажется, именно этот страх во многом заставил фашистов зимой 1941-го повернуть обратно.
После московской кампании шестьдесят две тысячи гитлеровских солдат и офицеров были отданы под суд за дезертирство.
Схватки в облаках
Подвиги в Великой Отечественной войне нашими солдатами совершались так часто, что историки даже вывели новое понятие – «массовый героизм». Звучит оно довольно казенно, но если отвлечься от шелухи слов, то понимаешь, что за этим стоит. Только Сибирский военный округ дал стране около полутора тысяч Героев Советского Союза. А один из них – летчик-истребитель Александр Покрышкин стал Героем трижды.
На счету летчика, по данным советских историков, – пятьдесят девять, а по более поздним исследованиям – не меньше сотни сбитых самолетов. Точно мы, к сожалению, уже вряд ли узнаем. Почему? Во-первых, «юнкерсы» и «мессеры», упавшие на территорию противника, просто не учитывались, а во-вторых, Александр Иванович имел обыкновение «дарить» свои победы другим летчикам. Чтобы никому не было обидно. Сам он говорил, что даже неподсчитанные самолёты всё равно пойдут в общий счёт Победы.
Сибирь дала нашей армии немало легендарных летчиков. Красноярец Николай Тотмин 4 июля 1941 года в небе над Ленинградом вступил в бой с восемью «юнкерсами» и двумя «мессершмиттами». Расстреляв весь боезапас, он пошел на вражеский самолет в лобовой таран. И это был первый случай в истории Великой Отечественной войны. Советскому летчику удалось не только уничтожить «мессер», но и за секунду до этого покинуть свой истребитель. Он погиб позже – осенью 1942-го, все так же защищая Ленинград. Кстати, Николай Тотмин – первый сибиряк, ставший на той войне Героем Советского Союза.
Еще один летчик, Захар Сорокин, родившийся в селе Глубокое Новосибирской области, начинал войну в эскадрильи, охранявшей небо над Мурманском. 25 октября 1941 года молодой лейтенант сбил двух «мессеров», но во время атаки получил ранение и сильно повредил самолет. Пришлось садиться среди тундры на замерзшее озерцо. Уже внизу он заметил, что здесь же сел один из подбитых им «мессершмиттов».
Воздушный бой продолжился на земле. Первого немца Сорокину удалось достать из пистолета, со вторым пришлось схватиться врукопашную. Получив удар ножом в лицо, полуослепший от заливающей глаза крови, летчик нашарил в снегу отлетевший при ударе ТТ и выпустил весь заряд в фашиста.
Шесть дней Захар Сорокин шел к своим через снежную пустыню. Взбирался на сопки, проваливался в ледяные реки, отстреливался из ракетницы от волков. Иногда терял сознание. За это время пурга почти не прекращалась. Лишь изредка путь освещало тусклое полярное солнце. Сначала Сорокин шел, потом уже полз. Вконец обессиленного, его нашли часовые караульного поста. Когда солдаты с трудом сняли с него заледеневшие бурки, увидели полностью почерневшие ступни.
Возможности спасти ноги уже не было, оставалось лишь одно – спасать жизнь летчика. Сорокин полгода провел в госпиталях, перенес несколько операций. Его должны были комиссовать, а он требовал, чтобы вернули в родную воинскую часть. Бывшему летчику пошли навстречу – пусть возвращается, в конце концов есть нужные профессии и на земле, почему бы ему не стать, например, радистом? Но что Сорокину земля – он-то хотел летать!
Когда он после первого тренировочного полета совершил посадку, однополчане вытащили его из кабины и стали качать. А командир сказал: «Это только начало. Ты ведь, кажется, сбил шесть самолетов? Вот когда собьешь седьмой – тогда будем считать, что вернулся в строй». Захар Сорокин сбил за войну восемнадцать самолетов. Больше, чем летчик Маресьев, который послужил прототипом главного героя книги «Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого.
Наградить посмертно...
За время Великой Отечественной войны, пожалуй, не было ни одного крупного сражения, в котором бы не проявили себя сибирские дивизии. Они сдерживали натиск гитлеровцев в первые, самые страшные месяцы войны, они же находились и на передней линии последнего, решающего удара наших войск по Германии.
В столицу Третьего Рейха сибиряки вошли одними из первых. 52-я гвардейская стрелковая дивизия под командованием новосибирца генерал-майора Нестора Козина разгромила элитную эсэсовскую дивизию «Адольф Гитлер», заняла сто двадцать кварталов города и получила почетное наименование – Берлинская.
Только во время берлинской операции наши летчики из Сибирской дивизии сбили 380 вражеских самолетов...
Одновременно с ней над германской столицей сражалась 278-я Сибирская истребительно-авиационная дивизия. Только в берлинской операции наши летчики сбили триста восемьдесят вражеских самолетов.
Да и первым комендантом Рейхстага тоже был сибиряк – полковник Федор Зинченко, уроженец Томска. Он командовал тем самым историческим штурмом, когда сержант Егоров и младший сержант Кантария водрузили над Рейхстагом Знамя Победы.
Однако самый яркий эпизод войны произошел все-таки не в германской столице, а под Харьковом. Там Героями Советского Союза стали все двадцать пять бойцов, удерживавших стратегически важный железнодорожный переезд у села Тарановка. Пять дней остатки взвода лейтенанта Петра Широнина оборонялись против немецких элитных частей дивизии «Мертвая голова», ожидая подхода наших основных сил.
Шестнадцать танков и более ста фашистов удалось уничтожить. Но и взвод понес большие потери. Солдаты гибли под огнем бронетехники, кидались под танки, обвязав себя гранатами, падали от пуль снайперов… Гибли, но позиций так и не сдали.
В живых осталось лишь четверо солдат и их тяжелораненый командир. Это были бойцы сибирской 25-й гвардейской дивизии.
P.S.
Последний указ о награждении солдат великой войны Звездой Героя вышел в 1991 году. Их было около тридцати – тех, чьи подвиги стали известны лишь спустя почти полвека. Были среди них и сибиряки.