ВАХТА-БАРАХТА

Вахтовики больше не пьют

Это потрясение я испытал в первые же часы путешествия. Пока вся страна бьется над вечным русским вопросом «Как бросить пить?», на Севере, похоже, рецепт уже нашли. Ингредиент первый – сухой закон сроком на один месяц (столько длится вахта). За это время организм попросту отвыкает от алкоголя и перестает понимать, зачем вообще пить. К сухому закону надо добавить строгую полицию в поезде – одному вахтовику, пойманному с водкой, на моих глазах предложили альтернативу: заплатить штраф или вылить водку в унитаз. Он выбрал второе, хотя сами понимаете, какой это стресс для русского человека, даже если он татарин.

Ну и наконец, третья составляющая трезвости вахтовика – это почти полное отсутствие наличности: деньги теперь перечисляют на карточку. Вот и все.

Три простых ингредиента этогорецепта. Смешать, но не взбалтывать.– Два кочегара у нас работали.Каждый день напивались. Задолбалиуже, – травит очередную дорожнуюбайку вахтовик с тридцатилетнимстажем Сергей Иванович Орлов. –Прихожу я к ним один раз – котельнаяхолодная, а они сидят, брагу хлещут.Фляга – литров на сорок. Ну, то естьтам уже меньше было, но не сильно. Якочегарам и говорю: «Раз так любитепить, выпивайте всю флягу. До утра.Не выпьете – уволю на фиг. Выпьете –остаетесь». И закрыл их в котельной.

Пока разливаем кипяток, Иваныч держит эффектную паузу, достаточную для того, чтобы мы успели наполнить стаканы с чайными «тампонами» и тарелки с «дошираком».

 – Что дальше-то было? – не выдерживает кто-то после глотка чая.

– К утру я про них уже забыл совсем. Пока всякие дела, коллекторуектор… В общем, пришел только днем. И что ты думаешь – допили почти всю флягу!

Сергей Иванович любуется эффектом. Сомнению рассказ никто не подвергает. То ли в байках вахтовиков не принято сомневаться, то ли действительно все понимают, как не хочется вылетать с хорошей работы.

 – У них уже только гуща оставалась на дне фляги, вот такой слой. Когда я зашел, они как раз через покрывало ее отжимали. Меня увидели и говорят: «Иваныч, извини, не успели все допить». А сами уже на ногах не стоят. Ну, делать нечего – слово держать надо. Оставил их. Они неделю ходить не могли – брага-то бродит в животе. Полтора месяца болели. Зато их жены спасибо сказали: мол, на всю жизнь закодировал. До сих пор не пьют.

Таких баек у Орлова за шесть пятилеток накопилось как раз на двое суток пути. А вот во время самой вахты ему чаще всего не до баек, должность больно ответственная – «мастер по сложным работам».

– Сложные работы – значит, аварийные, – объясняет Сергей Иванович, – потому что где дело тонко, там оно и рвется. Риск, конечно. Там всегда один на один со смертью. И с морозом. Но мне это нравится: адреналин! На Большой земле такого не понять.

– А почему не понять? Там что – люди другие?

– Конечно, другие. Вот ты вошел сюда, сел на свою плацкарту, а мы сразу смекнули, что ты не вахтовик, – хитро улыбается мне обитатель соседней полки Владислав Исмуков. – Вахтовик заходит в вагон как к себе домой: ни на кого не смотрит, бросает вещи, разувается, ложится. А ты зашел и нас всех рассматриваешь.

Что же делают вахтовики, если не пьют? Они разговаривают. О том, что условия работы с каждым годом все хуже: меньше платят, а еще отменили бесплатный корпоративный самолет. С общих жалоб беседа как-то сама перекидывается на политику.

– А что тут думать? Все гребет под себя Москва. Всю нашу нефть и денежки! А Сибири оставляют чуть-чуть, чтоб не сдохли, – выдал краткий экономический анализ вахтовик Андрей. Так он ответил на мой вопрос, сидим ли мы по-прежнему на нефтяной игле и что он об этом думает. Вопрос привел его в такое бешенство, что больше он ничего о себе рассказывать не пожелал.

– Москвичей мы не любим, только не обижайся. Москва ничего не производит, а как она живет, мы видим по телевизору. А как живем мы – сам видишь.

Я видел. Плацкартный вагон изнутри покрылся инеем. Из тамбура сильно дуло.

За окном мелькали населенные пункты с экзотическими названиями, звучащими как заклинание или стихи на неведомом языке – УльтЯгун, Пыть-Ях, Ай-Ягун. Куть-Ях, Сивыс-Ях. Сильно захотелось нарушить затянувшийся сухой закон – то ли чтобы согреться, то ли от обострившегося чувства классовой несправедливости.

– Держат нас на голодном пайке, это точно, – подтвердил бурильщик из Ростова Виталий Самороков. – Я тут посчитал: в 1993 году, когда я только начинал работать на северах, нефть стоила шесть баксов. Так вот, в пересчете на доллары мы получали тогда больше, чем сейчас, когда нефть под сотку. Я, конечно, все понимаю: ребятам (вахтовик показывает пальцем куда-то в потолок вагона) острова надо покупать и футбольные клубы, вот и экономят на нас.

Но все это Виталий Самороков произносит без надрыва и обиды. Он вообще относится к людям, которые никогда не унывают. На северах такие говорят: «Надо шутить, чтоб лицо не замерзло».

– А много нам платить и нельзя, – продолжает ерничать Самороков. – Если бы нам так же платили, как на Западе, мы бы год поработали, нарубили денег и бросили на фиг. Нет, нас надо на коротком поводке держать. Вот нам и платят золотую середину – не сильно много, но и не сильно мало

Дом, семья и «консумация»...

– А хочешь, девочку тебе закажем? – пытается удержать меня за столом старый мастер дядя Валера. Я вообще-то уже хочу спать, но вахтовикам спать скучно.

– А чего не себе? – ухожу от вопроса дяди Валеры. – Самому-то разве не хочется?

– Нет, я жену люблю, – признается вахтовик. – Я с проститутками вообще ни разу не спал.

Мысль о том, что «девочку» можно «заказать» здесь, в покрытом изнутри изморозью плацкартном вагоне, мчащемся где-то среди уральских просторов, несколько шокирует. Но это правда. Подобно тому как груженые нефтью танкеры преследуют сомалийские пираты, груженых деньгами вахтовиков пытаются развести на деньги свои «рыбы-прилипалы» – проститутки, менты, рэкетиры.

Таких прилипал я уже видел в вагоне-ресторане, единственном месте во всем поезде, где можно выпить легально. Пьющих вахтовиков со всего поезда на один вагон все-таки набирается с избытком. К ним моментально подсаживаются официантки, проводницы и прочие «верки-сердючки».

– Видишь, разводят вахтовика, – раскрывает мне глаза пьяненький сосед по столику. – Тот бабу месяц не видел, а эти своими булками потрясут и заказывают шампусик и хавку подороже. Сами заказывают, сами приносят, сами едят, сами себе потом вахтовые денежки в карман кладут.

Приглядевшись, я заметил, что бабы и правда только изображают из себя пьяных. Вон одна: на лице боевая раскраска, хохочет, но глазки хитро бегают: «Ой, Серега, а закажи еще водочки!» Ее товарка водку принесет самую дорогую, да и ту разбавленную – можно не сомневаться. В стриптиз-барах на Большой земле это называется «консумация».

– А какая любовь, когда мужика по месяцу дома нет? – продолжаю пытать дядю Валеру. – Как это на семейной жизни сказывается?

– Да нормально сказывается. Жена с пониманием относится. Соскучишься по ней, потом с вахты вернешься – и как второй медовый месяц. Надоесть друг другу просто не успеваем. Ну а если и поссоришься, то за месяц вахты все забудется.

– Не скажи, из-за вахты этой проклятой брак мой первый расстроился – не выдержала она такого графика! – вклинился в разговор Сергей Иванович. – Вторую я себе уже на северах взял. Ушла от мужаалкоголика. А вообще, если кому за вахту и стоит памятник ставить – так это бабам. Тем, что на материке, – за долготерпение. Тем, что рядом с нами, – за мужество.

– А моя все ноет и ноет: давай уже как нормальные люди, поближе к дому, с восьми до пяти. Ну я поработал какое-то время. Не могу, скучно! – подхватывает балагур Виталий Самороков. – Есть у меня один приятель, водопроводчик. Я его дразню «король говна и пара». Получает больше меня. Я пришел, посмотрел, как он унитаз обнимает, и ушел. Не, я уж лучше на Севере.

Карма плацкартной полки

Судя по всему, романтика Крайнего Севера еще теплится среди старых вахтовиков, но скоро, похоже, окончательно исчезнет. Молодые работяги настроены гораздо более прагматично. Для них вахта – возможность заработать нормальные деньги, севера – временный этап в жизни. Очень многие парни, отправляющиеся в далекие края на заработки из деревень, едут в тайгу не от хорошей жизни. Хозяйственные мужики, руки растут откуда надо, но в родных краях они не нужны. Работать негде.

На Крайний Север их занесло по-разному. Например, Владислав Исмуков полюбил детей и решил создать семью, когда в Беслане стоял в оцеплении вокруг захваченной террористами школы. Он служил тогда в ВДВ. Для молодой семьи нужны были деньги, и после армии Влад махнул на заработки.

Обычно вахтовики ищут место через знакомых или устраиваются по протекции. У Исмукова связей не было – он просто добрался до Нижневартовска, снял комнату и стал читать объявления в газетах.

Сначала нашел работу охранника с зарплатой девять тысяч рублей, потом попал в «Черногорнефтесервис» помбуром, месяц назад дорос до буровика. А в Башкирии у него жена и годовалый сын.

– Конечно, если бы у нас работа была, я бы на Север не поехал, но это все равно лучше, чем дома сидеть, жизнь пропивать, – говорит Владислав. – А у нас многие так и делают и хорошо себя чувствуют при этом. Есть у меня двоюродный брат, к примеру. Пьет, работать не хочет. Сколько раз я ему предлагал со мной поехать – ни в какую. Потом по-мужски поговорил: как тебе не стыдно, мать столько сил на тебя положила, а ты... Бесполезно.

– Да, и у нас в деревне многие «на стакане» сидят. А то и «на игле», – согласно кивает его сосед Андрей Петров, который ездит на вахту из самарской деревеньки со смешным названием Старое Афонькино.

Андрей – сверстник Владислава, ему тоже двадцать семь лет – улыбчивый долговязый парень, ничуть не смахивающий на деревенского жителя. Наверное, в каких-то параллельных мирах он служит офисным менеджером, а вечерами оттягивается по ночным клубам. Но это в фантастических измерениях, а в нашем подлунном мире Андрей уже пять лет работает стропальщиком. Строит город Мегион.

– У меня оба брата на северах. Средний, Жека, – водителем у геофизиков. Старший, Саня, – в службе безопасности «Мегионнефтегаза». Сначала он тоже на вахту ездил, а теперь нашел себе местную и живет у нее.

– Ну и ты найди. Так ведь многие делают… – искушаю вахтовика Петрова.

– Не могу, женат уже я. Дочка Валерия – полтора года. А в марте новое прибавление ждем.

В соседнем купе едут еще двое таких же счастливых отцов – братья Пруденко. Они показывают мне на мобильниках фотографии своих ребятишек, я смотрю на них, а сам поражаюсь правильности молодых вахтовиков. Они не заморачиваются высокими материями, но на простых человеческих понятиях – работа, любовь, дружба, ответственность – стоят твердо, как памятники.

– Скучаем по дому, особенно по детям, конечно, – признается Максим. Он ездит на север восемь лет и уже устал. Но будет ездить еще и еще, пока не достроит дом. Вахтовым методом. И тогда уж сменит работу, осядет, пустит корни…

Правда, опыт других вахтовиков показывает, что после постройки дома могут внезапно появляться новые цели: что-нибудь вроде дорогой машины или престижного образования для детей. А значит – снова чемодан и плацкартный вагон.

P.S. Последние двадцать лет многое изменили в представлениях вахтовиков о жизни. И все же есть одна черта, которая не меняется ни на йоту. Они не верили в «светлое будущее» при коммунистах, не верят и сейчас.

– Вот о модернизации сейчас заговорили, а я сразу «ускорение и перестройку» вспомнил, – усмехается Сергей Иванович Орлов. – Говорят все вроде правильно, но ничего ж не меняется! Как зависели мы от нефти, так и будем зависеть. Как ездила вахта на севера, так и будет ездить.

И немного помолчав, неожиданно добавляет: «Так что лично за свое будущее я спокоен».

Понравилась эта статья? Поделись с друзьями и стань поЧИТАТЕЛЕМ Сибири!