Когда-то я полагал, что северные олени питаются исключительно ягелем и никакого другого корма не признают. Но это оказалось заблуждением, которое довольно широко распространено и сейчас.
Ягель действительно настоящий подарок природы для обитателей тундры — но толь ко зимой, когда ничего другого из-под снега не добудешь. Летом же олени с жадностью набрасываются на первую зелень, отдавая предпочтение осокам, пушице, крохотным листикам карликовой березы и ивы. Круглые сутки, с короткими перерывами для отдыха, щиплют и щиплют они нежные ростки, набираясь сил, чтобы пережить долгую-долгую зиму.
Вот и стремятся оленеводы в мае — июне спуститься с чукотских высокогорий в низины, где по берегам многочисленных тундровых речушек прямо из-под снега пробивается долгожданная травка. Пора эта очень ответственная, и обозначают ее специальным словом «летовка».
Но про ягель и премудрости тундры я узнал позже. А пока мы еще только подлетали к стойбищу оленеводов, где собирались снимать свой новый фильм.
Опай
Вертолет высадил нас, поднялся и скрылся за сопкой.
Первые день-два после затяжного перелета обычно бывают несъемочными. Из-за вибрации, которая сопровождает воздушное путешествие, начинают вываливаться крохотные винтики из нежных узлов «Конваса». Приходится проводить полную профилактику. Занимается этим ассистент Саша. Мы же с Володей «осваиваем объект» — знакомимся с людьми и местом съемки.
Прекрасный солнечный день. Тундра словно отдыхает от зимней стужи и затянувшейся весенней непогоды. Стадо пасется на противоположном склоне большой котловины. Издалека олени смотрятся крохотными мушками.
Мы лежим на вытащенных для просушки кукулях — спальных мешках из оленьих шкур. Ветер хлопает отворотами брезентовых палаток. В них крепко спят пастухи, вернувшиеся со смены. Кроме нас бодрствуют только самый старый и самый молодой в бригаде — дед и внук.
Внука зовут Сашей. Зимой он учится в школе, а на лето приезжает в тундру. Саша хочет стать художником. Он показывает нам рисунки в альбоме. Несколько удачных набросков оленей, яранг, но больше всего фантастических машин.
— Саша, тебе надо рисовать то, что тебя окружает, — осторожно советую я. — Смотри, какая у вас природа, какие олени замечательные. И ничего придумывать не надо. Столько вокруг интересного!
Мальчик внимательно все выслушивает, но не соглашается:
— Ничего нету интересного. Олени как олени. Смеяться еще будут…
Рядом сидит Сашин дед — Тынемкин. Он маленький, словно высохший от старости, с морщинистым лицом, на котором теряются узкие прорези глаз. Во рту неизменная обслюнявленная папироска — по-моему, старик и спит с ней.
— Карасо, карасо,— подтверждает дед, показывая пальцем на рисунки машин. Как видно, олени и по его мнению малопригодный для искусства материал.
По имени Тынемкина здесь никто не называет, все говорят, обращаясь к нему, «Опай». Это слово обозначает «старик», что-то вроде восточной приставки «ага».
Фильм, который мы снимаем, называется «Северный олень». Раньше мне довольно часто доводилось встречать это животное и на Кольском полуострове, и на Ямале, и на Таймыре. Но каждый раз знакомство с оленями было слишком мимолетным. Вот почему теперь наша съемочная группа решила задержаться в оленеводческой бригаде на целых две недели. Хотелось обойтись без спешки.
Олень — действительно уникальное создание природы! Он весь — от рогов до хвоста — приспособлен к суровым условиям обитания. Каждый волосок его меха пустотелый. Это обеспечивает идеальную теплозащиту организма. В то же время воздух, находящийся в меху, прекрасно держит оленя на воде. Он плавает, как надувной матрац. Нелишняя способность в тундре, где при кочевых и сезонных миграциях животным постоянно приходится преодолевать множество рек.
Замечательное приспособление — копыта оленя. Они не проваливаются ни в рыхлый снег, ни в болото. Пучки жестких волос, торчащие между «пальцами»,— своего рода сцепка со скользким льдом. Кроме того, в ногах оленя есть особая прослойка жира, которая не замерзает даже при шестидесятиградусных морозах.
Олененок-пыжик рождается прямо на снегу. Через пятнадцать-двадцать минут он уже сует мордочку в теплый мамин бок, а через полчаса, покачиваясь, встает на хрупкие ножки.
На второй день пыжик, уморительно задрав крохотный хвостик, вовсю носится по первым проталинам, «со всех ног» радуясь солнышку, жизни и своей оленьей судьбе.
Несмотря на раннюю самостоятельность, без матери-важенки олененку все-таки не выжить: он еще долго будет сосать ее жирное молоко и прятаться под теплым боком во время внезапно налетающих и в июле жестоких метелей. Оттого-то, потеряв мать из виду, пыжик останавливается как вкопанный и начинает неожиданно для столь крохотного существа грубым голосом «хоркать» — подавать сигналы бедствия, на которые откликается важенка.
Многое в биологии северного оленя, несмотря даже на тысячелетнее знакомство с ним человека (судя по наскальным рисункам), так и остается загадкой. Почему, скажем, из всех видов оленей на земном шаре только самки обитателей северных широт имеют рога? Ведь не может же природа «терпеть» абсолютно ненужную «деталь»?
Опай ничего не знает про рога и «причуды эволюции». Зато он умеет разговаривать с оленями и собаками на их языке. Откуда-то из глубины грудной клетки старик извлекает совершенно не передаваемый хриплый клекот. В зависимости от интонации, с которой он звучит, олени либо тянутся к Опаю, либо бросаются в сторону. Так же ведут себя собаки.
Продолжение статьи читайте в выпуске "Неизвестная Сибирь" №4, «Вещные ценности».
Интересны другие статьи выпуска «Вещные ценности»?
Содержание, анонсы, подписка на номер доступны в разделе «Купить журнал»
Понравилась эта статья? Поделись с друзьями и стань поЧИТАТЕЛЕМ Сибири!
